Он упивается тем, что оказался в центре внимания. Ему кажется, что настал его звездный час, и он сможет убедить мир в своей правоте.
Напоминает же мне это, как в Ереване судили группу Наири Унаняна -- пятерых людей, ворвавшихся в зал парламента и убивших премьер-министра страны, председателя парламента, двух его заместителей, министра и нескольких депутатов.
Наири Унанян тоже сперва храбрился и даже радовался тому, что о нем говорят и пишут, и что его слова тиражируются всеми СМИ страны.
И есть тут важная журналистская дилемма: как сделать, чтобы, освещая суд, при этом невольно не пропагандировать взгляды подсудимого? Ведь сообщая все, что он говорил в суде, мы, журналисты, как бы тиражируем его идеи -- какими бы завиральными они не были.
А не сообщать нельзя...
Конечно, опытные журналисты и редакторы умеют организовать освещение подобных процессов так, чтобы слова подсудимых вводились в контекст, что лишало бы их флера привлекательности. Но ведь и так ясно, что разумные люди на эту удочку не попадутся. А неразумные?