После очередной долгой паузы выставляю следующую главку. Она о том, как в Ереван приехал мой дед, впоследствии ставший учеником Таманяна, а потом и известным архитектором.
ссылки на предыдущие части.
Часть первая: Пришествие -- здесь
Часть вторая: Еще одно пришествие -- здесь
Часть третья: Ереван, который увидел Таманян -- здесь
Часть четвертая: Город, каким его мог увидеть архитектор -- здесь
Часть пятая: Райский город-сад -- здесь
Часть шестая: Райский город-сад. Продолжение -- здесь
Часть седьмая: Четыре измерения архитектуры -- здесь
Часть восьмая: Архитектурная мифология Еревана -- здесь
Часть девятая: Третье измерение генплана Таманяна, или столкновение с реальностью -- здесь
(Все вместе можно прочитать и по тэгу "Эссе")
Часть десятая: Семейная история
В один из летних дней 1924 года с поезда на перрон тифлисского вокзала сошел, прихрамывая, молодой человек. Он ехал из Ростова в Ереван, и вышел на перрон, чтобы размять ноги, покурить и, может, достать в буфете кипятку. Звали его Маркос Тер-Крикоров, и был он из семьи ростовских и норнахичеванских промышленников Тер-Крикоровых.
Семье Маркоса до революции принадлежали кожевенный завод, который, кажется, действует до сих пор, обувная фабрика (говорят, что в советское время ее назвали «имени Микояна»), сеть магазинов в Ростове, Нахичевани и Таганроге, его дед бы совладельцем картонажной фабрики и еще чего-то.... То есть, это была видная, известная в городе семья. А это значит, что, начиная с 1917 года, то есть, с точки зрения страны победившего пролетариата, семья была «буржуйской». Большевики не могли простить молодому человеку его непролетарского происхождения.
А так как он был студентом, то его, чтобы наказать за то, что родился в известной семье, вычистили из университета. Маркос подался в другой, проучился год, и его снова вычистили. Тогда он уехал в соседний Новочеркасск – та же история. Фамилия была слишком известна. И тогда семейный совет решил, что лучше было бы ему уехать в другой город, чтобы начать взрослую жизнь там, где никто не будет его знать.
Выбор Еревана представлялся удачным. Действительно, туда съезжалась армянская интеллигенция, Армения после неслыханных страданий начинала отстраиваться, возвращаться к нормальной жизни… Маркоса снарядили в путь и посадили на поезд.
И вот, на тифлисском вокзале, он совершенно случайно встретил старого друга – Георгия Кечека, Гогу, который тоже ехал в Ереван.
Отец Георгия, Амбарцум Кечек как раз и был одним из специалистов, приехавших в Ереван. Он был известным хирургом, получившим образование в Петербурге, Париже и Берлине, преподававшим в Вене и плодотворно работавшим в Ростове. Маркос очень дружил с детьми Кечека – Георгием, которого дома называли Гога, Александром, Константином и Ниной. Младшая, Юля, была еще слишком мала, чтобы быть полноправным членом этого детского сообщества.
А началось все с того, что Маркос сломал ногу.
(Фото из книги: Сафарян Ю. А., Бархударян Айк. А. “Зодчий Самвел Сафарян” – Ер.: ЕГУАС, 2007.–364 с.; 433 илл. Любезно предоставлено Айком Бархударяном)
Ему было тринадцать лет, и во время игры в футбол он каким-то образом (собственно, понятно, каким) получил множественный перелом голени. Нога плохо срасталась, начался гнойный процесс и врачи решили, что для спасения жизни мальчика ногу придется ампутировать. И тогда его отец – известный в городе богач – решил использовать последний шанс и упросил знаменитого хирурга Амбарцума Кечека попробовать помочь мальчику. И тот смог вылечить ребенка. Правда, Маркос так и остался на всю жизнь хромым, но ногу знаменитый хирург спас.
И пока продолжалось лечение – а Маркосу было сделано несколько операций, он долго не мог ходить – Тер-Крикоровы подружились с Кечеками.
Так что в Ереване, Маркос попал в семью, которую знал много лет. Но нужно было как-то устраиваться в жизни. Он пошел поступать в университет, но… ему отказали. И тогда Кечек, возглавлявший в то время кафедру хирургии в университете, пошел к ректору и спросил, на каком основании отказали Маркосу. «По происхождению, – сказал ему ректор, – у него предок – церковнослужитель».
Действительно, прадед Маркоса был священником. Он этом говорит приставка «тер» к его фамилии. Таким образом, получалось, что в большевистском Ростове он был изгоем потому, что его семья была «буржуйской», а в Ереване – из-за «поповского» прошлого.
И тут Кечек вспылил. Вот как описывал эту семейную историю мой отец:
«Дело в том, что ректор Университета Акоп Тер-Ованесян, был братом секретаря ЦК КП(б) Армении Ашота Тер-Ованесяна. А они оба, в свою очередь, были сыновьями священника по имени Гарегин. Причем отец Гарегин жил тут же, в здании Университета (кстати, в той же комнате, где в мои студенческие годы находился партком)».
«Как ты смеешь говорить о церковном происхождении этого парня, когда твой родной отец – священник! – закричал он на ректора, с которым был на «ты», – мало того, твой отец еще и живет тут же, за стенкой, в здании университета!»
И это сыграло решающую роль. «Хорошо, – ответил ректор, – не шуми. Пусть сдаст экзамен по армянскому и поступает на второй курс».
Так Маркос стал студентом архитектурного отделения технического факультета Ереванского государственного университета. Но роль Кечеков этим не ограничилась. Жена хирурга, Юлия Георгиевна, написала записку давнему другу семьи с просьбой устроить Маркоса к себе на работу. Друга звали Александр Таманян.
Но когда Маркос, взяв записку, пошел к Таманяну, выяснилось, что он не может устроить его у себя – в мастерской не было мест. Таманян порекомендовал парня Николаю Буниатяну, который и взял его к себе, в архитектурную мастерскую при горсовете.
А для того, чтобы не привлекать к себе внимания, пришлось Маркосу убрать приставку «Тер-». А заодно и «упростить» имя, чтобы оно, Боже упаси, не звучало «националистически». Так он стал Марком Владимировичем Григоряном. И через два года Таманян, оценив талант и трудолюбие студента, принял его на работу в свою мастерскую.
Десять лет, до самой смерти Таманяна, Марк Григорян работал в его мастерской. И вряд ли могла Юлия Георгиевна Кечек, отправляя в 1924 году молодого парня к мэтру архитектуры, предполагать, понимать или чувствовать, что Марк станет самым близким и верным учеником, а потом и соратником Таманяна, единственным из армянских архитекторов, с кем Таманян работал как с соавтором.