Не могу, потому что для написания такой вещи нужно чувствовать внутренний баланс и спокойствие. А спокойствия как раз и нет. Нет, потому что каждый день я читаю различные статьи и полемические материалы, связанные с идеей архитектора Нарека Саркисяна еще раз вмешаться в архитектуру центра Еревана, на этот раз построив купол во дворе Дома правительства на площади Республики. Купол этот был в планах Таманяна. Но его сын, Геворк Таманян, достраивая здание, возведение которого не успел довести до конца его отец, отказался от идеи этого купола.
Я не хочу лишний раз нервничать и раздражаться, описывая ситуацию с этим проектом и прошу прощения у моих неереванских читателей за то, что гружу их эмоциями, не объясняя их причину, суть и смысл.
Так вот. Нарек Саркисян, возомнив, что понимает творчество Таманяна лучше, чем его сын и ближайшие ученики, пытается построить этот купол.
Затея бессмысленная и в градостроительном смысле бесперспективная.
Основывается его идея на совершенно ложных и мифологизированных предпосылках, и поэтому истинной быть не может. Саркисян хочет построить Ереван 1919 года спустя сто лет... Он идет прошлое города, вместо того, чтобы думать о его будущем. Не найдя того прошлого, которое ему бы хотелось видеть, он его выдумывает. Это тупик. Он прекращает движение вперед. Это фантастическая по своей силе ошибка. Города должны жить будущим, а не прошлым.
И еще. Я не знаю положительных примеров вмешательства Нарека Саркисяна в градостроительство Еревана. Его идеи, воплощенные в камне, оказались провальными -- начиная с неосталинистской застройки Северного проспекта и заканчивая музеем Азнавура, который гнилым зубом торчит на ереванском Каскаде и портит вид на Арарат с того самого места, где вид был -- до постройки этого дома -- самым величественным и красивым.
Может, Нарек Саркисян и хороший архитектор. Наверно, он бы прекрасно работал под началом мудрого градостроителя. Но его творчество, к сожалению, доказывает, что градостроитель из него не получился.
Но, возвращаясь к идее этого поста. Раздражение, которое вызывает у меня план Саркисяна и которое подогревается постоянными обсуждениями его идеи, не дает продолжать мне это эссе. Оно бьется во мне, но я никак не войду в спокойное состояние, нужное для творчества.
