markgrigorian

Я даже не берусь описать, что это такое: то ли состояние английской души, то ли время года такое специфическое, то ли ежегодное массовое помешательство… Не знаю.

Самым популярным в Лондоне становится в эти дни загадочный шифр SW19. А на первых – и последних – полосах газет появляются большие фотографии с молодыми мужчинами и женщинами, одетыми во что-то белое и яростно разевающими рты в фотографическом крике. Иногда они плачут.

Разговоры о погоде становятся особенно заинтересованными, хотя англичане всегда любят поговорить о том, что готовят им небеса в ближайшем будущем. Но вторая половина июня – время, как я уже сказал, совершенно особое.

Огромные толпы народу направляются за юго-запад Лондона. Они пребывают в радостном возбуждении. Они предвкушают. Их ждут длинные очереди – иногда многочасовые – а потом несколько часов сидения на жаре, когда они ритмично поворачивают головы слева направо и снова налево.

Как только кому-нибудь из этой радостной толпы вздумается что-нибудь крикнуть, или, может, свистнуть в четыре пальца от полноты души, как глас с небес немедленно скажет «спасибо». Дескать, «спасибо, что не кричите и не свистите». И все стыдливо замолкают. Это очень по-английски.

Люди счастливы и наслаждаются жизнью (даже если вдруг начинается дождь), громко и с удовольствием аплодируют, при этом покупают за неоправданно большие деньги и едят ритуальную клубнику, заливая ее сливками.

Вы, конечно, догадались: это июньское время, это особое состояние английской души называется Уимблдонский теннисный турнир. Здесь желтые мячи с особенным упругим и смачным звуком бьются о туго натянутые струны теннисных ракеток, здесь крик «аут» может вызвать всплеск эмоций, сравнимый разве что с неожиданной радостью от рождения новой жизни или – наоборот – с тоскливым ощущением краха надежд и ожиданий. Здесь ритмично слышны жуткие гортанные вопли девушек, изо всех сил лупящих по тем же самым несчастным желтым мячам…

Это больше, чем просто теннис. Это смысл жизни, ритуал, для исполнения которого каждый год сюда съезжаются тысячи – да что там, десятки тысяч людей, не просто болеющих за своих любимцев, а еще и вкушающих… нет, не только клубнику со сливками, а особую атмосферу июньского Лондона – красочную, радостную, полную жизни и счастья.

Все болеют за британцев. Каждое поражение (а их, к сожалению британцев, больше, чем побед) переживают всей страной. Каждую победу празднуют, выпивая огромное количество пива. Впрочем, пиво пьют и отмечая поражение. Пиво здесь – сущность имманентная, внешними воздействиями не обусловленная.

Последний раз британец выигрывал этот турнир в 1936 году. Поэтому сейчас все внимание приковано к Энди Маррею, на которого возлагают так много надежд, что выиграть ему труднее, чем кому бы то ни было – атмосфера ожидания должна угнетающе на него действовать. Сейчас он последний из одиннадцати британцев, начавший соревнования в одиночном разряде. В четверг выбыла шотландка Балтача (дочь известного украинского футболиста).

Большой теннис – единственный вид спорта, которым я когда-либо занимался. Мне чрезвычайно нравилось ездить по утрам на корты ереванского Института физики и бегать под солнцем за серыми мячами, которые когда-то были белыми, но посерели от старости, а желтых в то время еще прост не было. Все (и я, наверно, тоже) понимали, что теннисист из меня не получится. Но я наслаждался солнцем, силой отдачи мяча, радовался, кажется, каждому удару – не важно, попадал ли мяч в корт, или улетал куда-то в кусты, где его приходилось долго искать.

Боюсь, что в теннис мне больше не сыграть. По разным причинам. Но каждый раз, когда наступает это странное время Уимблдона, что-то во мне меняется. Я кожей, сетчаткой глаз, барабанными перепонками вспоминаю свои ощущения: как, придя рано утром, рвался поливать серый песок кортов водой из шланга, как получал задание от тренера Грача и как отрабатывал удары справа, слева, подачу, выход к сетке, удары слету… И как потом, засунув ракетку, шорты и кеды в полотняный мешочек, отправлялся в школу, а Арарат смотрел на меня, как смотрел на сотни поколений счастливых мальчишек.

А сейчас… сейчас и у меня, как у многих лондонцев, наступило это странное состояние души. Вот еще бы скинуть годков эдак тридцать с хорошим гаком, схватить ракетку, и пусть горы смотрят!