Ни слова не скажу о кандидатах, потому что сегодня в стране "день молчания", когда всякого рода агитация запрещена. Я с уважением отношусь к выборному законодательству во всех странах, чего и вам желаю.
Конечно, мне будет чрезвычайно интересна оценка, которую дадут этим выборам европейцы. У меня есть ряд своих наблюдений за ходом кампании, но день голосования, конечно, очень многое значит.
У меня есть два рассказика о грузинских выборах -- парламентских, а не президентских. Собственно, эти рассказики не только о самих выборах, но и о том, как за ними наблюдают.
Так получилось, что я попал в состав миссии ОБСЕ, наблюдавшей за выборами в парламент Грузии в 1999 году. И поскольку я знаю армянский, меня отправили в Ниноцминдский, бывший Богдановский район. Он вместе с Ахалкалакским районом составляют историческую провинцию Джавахети (Джавахк по-армянски), где более 90% населения армяне, есть русские (духоборы – сектанты, выселенные сюда в середине 19 века), и очень мало грузин.
В команде наблюдателей нас было двое. Вместе со мной наблюдать за выборами должен был сержант американской армии, который недавно стоял в оцеплении избирательного участка в Руанде. После этого правительство США решило, что он знает о выборах и о демократии достаточно, чтобы поехать в Грузию.
С нами был переводчик, студент второго курса тбилисского университета. Он знал два языка: грузинский и английский. В миссии ОБСЕ никого беспокоило, что в Джавахети говорят по-армянски и по-русски, то есть на тех языках, которыми наш переводчик не владел. В группе были также водитель, тбилисский курд, таксист Джемали.
За два дня до выборов мы погрузились в машину Джемали и поехали. Был прекрасный осенний день, красная «Тойота» ехала быстро, переводчик и сержант, сидя на заднем сидении, распевали американские песни, а мы с Джемали, беседовали о семьях, детях, заработках таксиста и ценах на бензин. Все было спокойно, пока мы не добрались до Боржоми. Дорога оттуда до Ахалцихе проходит по длинному ущелью. И посередине этого ущелья стоял полицейский. Гаишник. Из тех, которых больше в Грузии нет. То есть толстый и грузный мужчина лет пятидесяти, одетый в неопрятную форму советского милиционера.
Он стоял на обочине дороги, спиной к нашей машине. Не поворачиваясь, гаишник правой рукой через левое плечо, пренебрежительным жестом приказал нашему водителю остановиться. То есть ему даже не нужно было видеть, нарушаются ли правила. Он знал, что каждый проезжающий должен остановиться, а каждый остановившийся должен заплатить ему за проезд.
Наш водитель, дисциплинированный столичный профессионал, остановил машину у обочины. И вдруг, у нашей машины как из-под земли, возникли еще двое людей в формах. Они подбежали к машине, открыли дверцы и гаркнули внутрь: «проверка документов»! Сержант американской армии со страху скрючился на заднем сидении, закрыв голову руками и подняв колени к груди. По его американским понятиям, если полицейские так врываются в машину, значит, произошло что-то страшное.
В отличие от него я знал, что полицейским нужен магарыч. Но статус наблюдателей ОБСЕ ко многому обязывал. Поэтому я высунулся из машины и показал полицейскому красивую аккредитационную карточку наблюдателя: «Вот тебе документ. – высокомерно сказал я, – Этого достаточно».
Он, шевеля губами, долго читал написанное. Было видно, что гаишник мучительно пытался понять, кто мы такие. Наконец, до него дошло: «Вы где будете наблюдать за выборами»? – спрашивает он. «В Ниноцминде». «Будьте осторожны, прошу вас!» – отеческим тоном сказал он, и мы отправились дальше.
Переводчик, который не понимал армянского и русского, переводить, разумеется, не мог. Поэтому эта поездка стала для него чем-то вроде экскурсии. Он гулял по новым неизведанным местам и получал за это гонорар. Полное удовольствие!
Однако нашего переводчика, впервые в жизни попавшего в Джавахети, удивляло все: никто не говорит и не понимает по-грузински, уличные таблички написаны на армянском, грузинские лари хождения не имеют, а вместо них используются российские рубли. Он не просто удивлялся, но и все время возмущался: как это так – он в Грузии, а никого не понимает. Это же неправильно!
Но самым страшным испытанием для него стала армянская кухня. Он страдал без хинкалей. Даже потрясающий бефстроганов из свинины, который готовил восьмидесятилетний повар Альберт из кафе «Лусан» в Ахалкалаки, не растопил сердца (или желудка?) переводчика, привыкшего к аджарули, чахохбили, или, в крайнем случае, сациви с белым вином.
Мы с американцем ему сочувствовали, но с удовольствием ели бефстроганов. Но вдруг, за день до выборов переводчик ворвался к нам с криком: «Мне встретился человек, который пригласил всех нас на хинкали! Пойдем?»
Американец был не прочь полакомиться грузинской экзотикой. Я, собственно, тоже, но сначала я решил разыграть небольшой спектакль.
– А кто этот человек? – спросил я.
– Не знаю, я с ним только что познакомился, – ответил переводчик, не чувствуя подвоха.
– А вдруг он представитель штаба одного из кандидатов в депутаты? Тогда, увидев нас с ним за одним столом, люди будут обвинять ОБСЕ в предвзятости на выборах. Этого нельзя допустить. Поблагодари его и откажись.
На переводчика было жалко смотреть. Он завял. Бедный парень пожух и скукожился. Было видно, что жизнь у него не сложилась. Все пропало. Нужно было отказаться от хинкали, которые плыли в рот.
– Ладно, – сжалился я, – мы пойдем. Но платить за себя будем сами.
Лицо юноши просветлело, но ненамного. Такая ситуация не укладывалась в его сознании. А как же священные кавказские обычаи, по которым кто-то один должен заплатить за все угощение? Что делать, если и хинкали хочется, и обычаи надо бы соблюсти, и ОБСЕ не обидеть?
Оказалось, что гостеприимный незнакомец – тбилисский инженер, ничего общего с выборами, кандидатами и штабами не имеющий. Мы с удовольствием наелись отменными хинкалями, запили их небольшим количеством водки и отправились спать. Однако желудок американского сержанта, привыкший к бигмакам и цыплятам из Кентукки, забастовал от необычной пищи. Так что в день выборов он больше беспокоился о своем желудочно-кишечном тракте, чем о демократии на Южном Кавказе.
Сержант был серого цвета, выглядел потрепанно, а тряска по отвратительным дорогам Ниноцминдского района, видимо, выворачивала его наизнанку. Но нужно признать, он не посрамил чести американской армии. Это значит, что держался он мужественно, на вопрос «How are you?» неизменно отвечал: «Fine», а на избирательных участках даже делал вид, что внимательно смотрит на урну.
В тех выборах было два кандидата. Один из них представлял правящую партию Эдуарда Шеварднадзе, а другой был местным олигархом. Кандидат от правящей партии, кажется, в район так и не приехал. А олигарх районного значения, владевший большей частью местных бензоколонок, уверенно вел предвыборную кампанию, и было ясно, что именно он и победит.
Так и случилось. Глубокой ночью, в городке Ниноцминда, в комнате, где окружная комиссия принимала отчеты от участковых, мы увидели группу ошалелых от цифр членов комиссии, рядом с которыми за отдельным столом сидел олигархический кандидат и вдумчиво считал бюллетени. Перед ним было две кучки бюллетеней – одна значительно больше другой.
Наши глаза встретились. Он понял, что я понял, что он делает. Я понял, что нам надо уносить ноги.
… К трем часам ночи мы оказались в том самом ущелье, соединявшем Ахалцихе и Боржоми. Полицейские были на месте. Они разожгли костер метрах в пяти от дороги, и было видно, как на костре поджаривался шашлык.
Услышав звук мотора, гаишник, не вставая с места, свистнул. Наш дисциплинированный водитель снова остановил машину. Я высунулся, и полицейский узнал меня: «Кто выиграл?» – участливо спросил он, как будто речь шла о футбольном матче.
Выборы впоследствии были охарактеризованы как «еще один шаг к демократии». А в Ниноцминде, оказывается, они были честными. Потому что кандидат от правящей партии проиграл.
Спустя несколько лет в Грузии снова случились парламентские выборы. Они также были признаны международным сообществом как «шаг вперед по пути построения демократического общества».
Но в Сванети, высоко в кавказских горах, приближающиеся выборы вызвали недовольство старейшин. Они понимали, что ничего хорошего от них ожидать не приходится.
Особенно неприятно было, что из-за выборов нарушался обычный ход жизни: общественность волнуется, семейные узы становятся менее прочными, брат идет на брата – и все это ради того, чтобы кто-то стал депутатом. А те, кто становились депутатами, в свою очередь, немедленно забывали предвыборные обещания и вместо того, чтобы помогать простым людям, занимались Бог знает чем.
Все это требовало каких-то действий. Не знаю, как именно это происходило, но можно предположить, что старейшины собрались под вековым дубом, а молодые, у которых у самих уже пробивалась седина, зарезали барашка и приготовили шашлычок. И под сенью дуба, в прохладный осенний вечер, старейшины решили, что предотвратить раскол в обществе, предвыборные споры и волнения можно будет, если отказаться от всех этих новомодных штучек вроде развешивания плакатов, агитации по телевизору и особенно массовых митингов. Ключ к разрешению проблемы был в возврате к вековым традициям.
А согласно традициям, совета старейшин надо слушаться. И вот, тщательно обсудив возможные кандидатуры, мудрейшие решили, кто именно сможет быть наилучшим депутатом и достойнейшим образом представит их регион. А решив, послали молодых по деревням, чтобы они передали жителям, за кого им надо будет голосовать.
Но не все было так просто. Правящая партия, видимо, не зная об этом решении, выдвинула своего кандидата. Плакаты и листовки с его фотографией расклеили на автобусных остановках и в магазинах, а на местном телевидении крутили ролики, где он появлялся с ребенком на фоне церкви, ораторствовал перед толпой митингующих или, сидя за большим столом, что-то с серьезным видом говорил в телефон. Раздавалась патриотическая музыка, и женский голос призывал голосовать за представителя правящей партии.
Наступил день выборов. Сваны в организованном порядке проголосовали за того кандидата, за которого им велели голосовать старейшины, еще раз доказав тем самым, что традиции – дело святое. Сделав это важное дело, они стали накрывать столы, праздновать и радоваться, что благодаря мудрости и дальновидности старейшин им удалось избежать разлада, выборы прошли в атмосфере дружелюбной, и не было никакого общественного напряжения.
Весь вечер продолжались обильные застолья, на которых по всем кавказским правилам рекой лилось вино, и многие тосты были достойны того, чтобы их записали собиратели фольклора.
А международные наблюдатели зафиксировали, что выборы прошли честно и справедливо, потому что кандидат от правящей партии проиграл.